Четыре года назад, уезжая из Москвы в Мценск, познакомилась в поезде с пожилой супружеской парой. Мужчина сразу же, как только пристроил багаж, постелил себе на нижней полке и задремал.
- Устал, - пояснила женщина. – Мы же с поезда на поезд скачем, уже месяц путешествуем. С жизнью, с Россией прощаемся...
И моя попутчица рассказала, в какие только места не забрасывала их с мужем судьба. И в Поволжье жили, и в Сибири, и целину поднимали... Вслед за мужем прилегла и Анна Алексеевна.
Мне же было не до сна. Разволновали душу ее слова, выношенные и выстраданные, пробудили воспоминания. А по каким местам мог бы проехать, прощаясь с Россией, мой дед Трифон Иванович – потомственный крестьянин? Всю свою жизнь он, как его деды и прадеды, трудился на земле не покладая рук. Пахал, боронил, косил, стога метал, сани, ульи мастерил, по всей округе печи в избах клал. Мастеровой был мужик, всеми уважаемый. И вряд ли когда-нибудь по доброй воле его потянуло бы в другие края, но... Судьба-судьбинушка, не уйти от нее, не укрыться.
В тридцатые годы моего деда раскулачили и сослали на Колыму, где он пробыл восемь лет. Длительное время эта тема в нашей семье вообще не обсуждалась. Да и о том, что мы – внуки кулака, узнали только в начальной школе (на примере нашей семьи учительница Валентина Матвеевна объясняла четвертому классу урок истории). Позже бабушка, вытирая слезы о сатиновый фартук, в ярких красках, не упуская деталей, нарисовала нам полную драматизма картину ареста деда. Раскулачивали двух братьев, но младший, Алексей, узнав об этом накануне, оседлал коня, примчался на железнодорожную станцию и скрылся в Москву. А Трифона люди пытались спрятать ... в стоге сена.
Никогда мы не слышали от деда даже малейшего ропота на несправедливость судьбы. Он по-прежнему клал печи, крыл крыши, помогал погорельцам ставить новую избу, плел корзины, мастерил сани, дуги. «Отбивал» бабам, идущим мимо его дома на сенокос, косы, подправлял грабли. Относились к нему односельчане с уважением, величали по имени-отчеству, хотя многие и недолюбливали. Да и было за что. Меткие прозвища, что давал лодырям да неумехам Трифон Иванович, приклеивались к людям на всю жизнь.
Нe могу сказать, что дед как-то проявлял любовь к внукам, не принято было в деревне сюсюкаться с малыми ребятишками, все больше их к работе приучали, показывали, как косу в руках держать, грабли, как ворошить привезенную с луга траву, чтобы она просохла до дождя. И только зимой нам уделяли какое-то внимание. Весело было гурьбой входить в теплый дом, накатавшись с горы на санках, отряхивать морозный снег, класть обледеневшие валенки и варежки на печку, а потом греться у огня и приставать к бабушке с разговорами о колдунах и ведьмах.
А наш Трифон Иванович обычно в зимние вечера читал нам (на память!) былины о богатырях земли русской («Из того ли то из города из Мурома, из того села да с Карачарова»), стихи Пушкина, Некрасова, поэмы Лермонтова. «Однажды русский генерал из гор к Тифлису проезжал, ребенка пленного он вез. Тот занемог, не перенес трудов далекого пути, он был, казалось, лет шести». До сих пор поражаюсь, откуда? Наверное, с Колымы, где тянули одну лямку и крестьяне, и писатели.
Трое сыновей Трифона Ивановича воевали, домой вернулся только Дмитрий. Особенно отчаянным был Николай. Бабушка рассказывала: увидев, как через их деревню немец ведет пленного красноармейца, семнадцатилетний Коля мигом достал из тайника охотничье ружье и намеревался уже было стрелять. Мать помешала, выхватила из его рук ружье, взяла топор и порубила на куски.
В сорок третьем Николай ушел на фронт, сражался храбро, в письме домой сообщал, что командир вручил ему за отвагу часы.
В семье Трифона Ивановича пили мало и редко, только по большим православным праздникам и 9 Мая. В День Великой Победы вспоминали погибших родственников, односельчан. Дядя Митя, участник войны, вместо тоста обычно говорил свою коронную фразу: «Россия стояла и будет стоять!» Сколько лет прошло, а мы ее помним.
Еще в восьмидесятые годы опустела «неперспективная» деревня, уже нет деда и бабушки. Но почему внукам явственно слышится их неповторимая речь? И отчего нам, давно покинувшим дом, где прошло детство, хочется туда возвращаться, чтобы спуститься по тропинке к колодцу, посидеть на берегу пруда, сорвать в заброшенном саду душистую антоновку? Мои двоюродные братья живут в столице, есть у них квартиры и загородные дома, но один раз в три месяца они обязательно приезжают в заросшую бурьяном или накрытую снегом деревню. Что за тяга такая, а? Построили рядом с домом баню, в саду поставили беседку. Мастеровые! В деда Трифона! А предпринимателем никто из моих троих братьев так и не стал. Может, генетическая память помешала?
Внучки и правнучки любят возиться в огороде, стряпать пироги с капустой, сдобные лепешки. Это у нас от бабушки. А от мамы и тетки любовь к русской песне. Да и как же ее не любить? Вслушайтесь в слова, в них звучит голос народа: ямщика и бурлака, пахаря и солдата.
У нашего народа самобытная история, могучий язык, духовная содержательность культуры, искусства и религии, неповторимый земной крест. То, что выстрадала Россия за долгие века жизни, что составляло ее славу, не погибло, оно в каждом из нас - в самом духе народа.
