Прочитала объявление о конкурсе работ, посвященном Году учителя, и решила поделиться своими воспоминаниями. Мне скоро 75 лет, но до сей поры помню до мелочей свои школьные годы, особенно свою первую учительницу Валентину Ивановну. Она приехала в наше село и приняла нас в 1 класс Больше-Бутырской 8-летней школы Мантуровского района Курской области.
Она сразу нас обворожила своей огромной косой, уложенной в несколько колец на затылке. Этот куль оттягивал ее голову назад, придавая гордую осанку. Была она среднего роста и при ходьбе, слегка отставляя в сторону одну ногу, припадала набок, прихрамывая.
Эта нога была тоньше другой. «Сушец», - говорили в селе, и нам было больно за нее. Ходила она неторопливо, т.к. квартировала недалеко от школы. Придя на занятия, мы выстраивались на крыльце школы и ждали ее появления, а потом толпой срывались наперегонки ее встречать.
Мы тянули из ее рук черную сумочку и стопки не влезающих в нее тетрадей или книг, толклись под ногами, мешая ей идти, а она нас мирила, разделяя тетради и книги на маленькие стопки, чтоб всем досталось.
Нас в классе было 25 человек, из них 18 – девочки. Это мы были ее опорой, надеждой, особой заботой. Сами того не понимая, чинили ей порой всякие неприятности. Например, на перемене, когда она уходила в учительскую, мы хватали меловую тряпку с доски, мочили ее и протирали ее стол, стул, черную сумочку, отчего, высохнув, она была похожа на зебру.
Увидев наше усердие, Валентина Ивановна никогда не ругала нас, не запрещала это делать, лишь улыбалась, разводя руками.
А сколько сил и терпения проявляла она не только на уроках, но и после них! Она учила нас делать из жатой и папиросной бумаги маки, розы. Она приносила краски и емкости, мы разводили в воде красители, окунали туда папиросную бумагу, потом аккуратно вытаскивали и сушили на протянутых нитках. Надо было не порвать эту бумагу.
Мы пели с Валентиной Ивановной, разучивали танцы, готовили сценки, стихи, акробатические этюды. Чтобы хор нашего класса отличался особой эстетикой на сцене сельского клуба, она решила всех девочек одеть по форме: синие штапельные юбочки и белые блузки. Она умела ненавязчиво прививать вкус к прекрасному. Сама закупила ткань, сама кроила и даже приходила шить к тем родителям, у которых дома были машинки.
Зимними вечерами, по потемкам, в мороз и снег, она шла с выкройкой в дальний конец села, за 2-3 км!
Помню, как ее уговаривали мои родители остаться на ночь у нас, когда разыгралась вьюга, но Валентина Ивановна твердила: «Я еще к урокам не приготовилась». И папа шел ее провожать до дома. А потом мама на время отдала ей свою машинку, чтобы она шила дома.
8 марта в клубе все ахнули, глядя на наш хор!
Не помню, чтобы наши родители ходили в школу на собрания. Наверное, их не проводили, т.к. собрать было непросто. Но зато хорошо помню, как Валентина Ивановна навещала нас на дому все 4 года, пока учила. А потом она уехала учительствовать в город Губкин. Других детей в нашей школе она не учила, иначе от ревности мы бы поумирали, особенно девочки.
А как мы прощались, когда она уезжала! Целый день мы пробыли с ней на озере, ели, пили, играли в мяч, купались, Валентина Ивановна нам что-то читала. Чтобы нас не расстраивать, она обещала навещать и писать. Почти все девочки долго с ней переписывались, и она находила время, работая в большой школе, всем отвечать.
А когда мы окончили 8 классов, Валентина Ивановна организовала для нас поездку в Губкин и экскурсию по горно-обогатительному комбинату. Мы побывали в руднике-карьере, в школе, где она работала, сходили в кино, в столовую и в фотоателье, где нас засняли на память о встрече. Возила нас в Губкин наша классная руководительница, учитель русского языка и литературы Мария Кондратьевна, тоже удивительный и чуткий педагог.
Она жила 4 года на одной квартире с Валентиной Ивановной. Было им лет по 30-35, обе незамужние, всецело отдавались школе. Мария Кондратьевна продолжила дело, начатое Валентиной Ивановной, так удачно ее заменила. С ней после уроков мы дотемна занимались рукоделием, дополнительными занятиями. Она учила девочек вязать, вышивать гладью и крестиком удивительные салфетки, обвязывать косыночки, носовые платочки. Она много нам сама читала, знала наизусть много стихов, прозу. Такая была выдержанная, интеллигентная! А как одевалась! У нее всегда были чудные воротнички к платьям и блузкам. Так хотелось во всем подражать нашим учительницам! Нас и сфотографировали тогда с первой и последней наставницами. А Валентину Ивановну мы наконец-то уговорили размотать свой куль и уложить все такую же угольно-черную тяжелую косу на грудь. Мы об этом тогда, 4 года назад, боялись ее попросить, хотя так хотели.
Эти педагоги оказали на нас сильное влияние. Четверо из нашего класса окончили Курское педучилище: так хотелось нам повторить путь своих наставников. Мы учились в пед-училище, потом в вузе заочно, и все эти годы и после, когда уже работали в школе, наши наставницы поддерживали нас, а потом – молчание…
Телефонов не было, наши письма стали возвращаться. И вдруг мы узнаем, что Валентины Ивановны больше нет. Она доработала до пенсии, и ей предложили освободить место для другого учителя. Одинокая, так и не создавшая семью, она умоляла позволить ей еще поработать, но увы. Жить без любимого дела она не смогла…
Я тоже проработала в школе 48 лет, мне было 66, когда пришлось уйти, уступая дорогу вновь прибывшей. Я понимаю мою дорогую Валентину Ивановну. У меня есть дети, но все равно было тяжело без школы! А она была одна! И никто не проникся к ней сочувствием и пониманием, как это умела делать она в процессе своей педагогической деятельности. Редким учителем была Валентина Ивановна, хотя на своем пути я встречала ей подобных. Только на одержимых стоит школа, а не на урокодателях! Воспитывать можно только личным примером, а не словами. Мои незабвенные Валентина Ивановна и Мария Кондратьевна это хорошо понимали.
